Длинная Серебряная Ложка - Страница 61

— А чеснок?

— Не выношу, — отрезал Штайнберг. — Но приходится добавлять его в ту колбасу, которую мы продаем смертным. Крестьяне любят, чтоб чесночку было побольше. Говорят, он перебивает ее естественный вкус.

— Но зачем вы посадили его в саду?

— Уже и по саду моему успели потоптаться? Экой прыткий! А посадил я чеснок на случай, если кто-нибудь из его приспешников проникнет к нам через забор. Мало ли что ему взбредет в голову.

— Значит, боярышник и шиповник тоже отпугивают вампиров. Но к чему надписи?

Фабрикант раздраженно пожал плечами.

— Потому что эти растения действуют на нас в фольклоре. Но для того, чтобы испугаться боярышника, нужно знать как он выглядит. Представьте себе вампира, который родился в большом городе, а с ботаникой знаком только по горшку с геранью на бабушкином окне. Думаете, такой поймет, что перед ним боярышник? Держите карман шире! Зато как прочитает надпись, сразу же испугается — все чин чинарем. Есть еще вопросы?

— Нет, кажется.

— А предложения? Тоже, небось, нет? Я так и думал. Видите ли, господин англичанин, все ваши штучки не годятся в нашей ситуации. Нам ведь не обороняться от него нужно — он так силен, что при желании одним пальцем всех раздавит — а перехитрить его. Это тоже невозможно. Мы застряли в сказке, где только он знает все правила.

— Ничего, Уолтер ведь этнограф, — сказала виконтесса. — Он должен разбираться и в сказках. Ты ведь поможешь, Уолтер?

Мистер Стивенс понял, что настал его звездный час. Иными словами, все астероиды сейчас посыпятся на его многострадальную голову.

— Ваша история напоминает сказку про Румпельштильцхена, — начал он. — Это та, где гном помог девушке спрясть золотую нить из соломы в обмен на ее первенца. Когда же девушка вышла замуж за принца, гном вернулся и потребовал платы. В конце концов, он сжалился нам бедняжкой и пообещал отказаться от своих притязаний, если она угадает его имя за три дня. Ей удалось подслушать, как гном пел песенку, в которой и упоминал свое имя. Так он проиграл этот спор. Следовательно, если вы узнаете его имя, он не станет вам более досаждать.

— Гениально! — воскликнул Штайнберг, направляясь к окну. — Потрясающе, никогда бы не додумался! — он закрыл окно и даже задвинул шпингалет, после чего обернулся к Уолтеру. — А зовут моего кредитора Виктор де Морьев. Спросите, откуда я это знаю, и я отвечу — потому что он оставил мне свое имя и адрес. Невнимательно слушаете, молодой человек. Вам, как исследователю, это минус.

А перед глазами Уолтера откуда ни возьмись появилась следующая картина.

…Поджав губы, крестьянка стоит у очага, сосредоточенно помешивая в котелке.

— Что ты делаешь, матушка? — доносится голос из колыбели. Там лежит маленький уродец, сморщенный и тонконогий.

— Варю пиво из яичной скорлупы.

— Вот это да! — восклицает подменыш. — Уже двести лет живу я на свете, а никогда не видывал, чтобы пиво варили из скорлупы!

Женщина медленно поворачивается и показывает фее раскаленную докрасна кочергу…

— Мы могли бы ее подменить, — ляпнул Уолтер, но сразу же поторопился взять свои слова обратно. — Это я не подумав! Давайте дальше размышлять…

— Нет, юноша, сказали "а," так извольте и «б» сказать. Что за идея такая?

— Очень плохая, нам все равно не подойдет.

— Хватит интересничать! — надвигался на него вампир. — Выкладывайте, что там у вас.

— Насколько я понимаю, вампиры в здешних сказках и феи в наших выполняют похожую функцию. Не всегда, но есть сходные моменты. Ну так вот, иногда феи воруют детей, оставляя на их месте других фей, чтобы люди кормили их задарма. Их еще подменышами называют. Вот я и подумал, что если мы воспользуемся этим мотивом, но с точностью до наоборот? Когда исчезла Берта, освободилось ее место. Кто-то же должен его заполнить. Что если мы положим своего подменыша в колыбель к феям? В сказках так не бывает, но почему бы нет, собственно?

— И правда, почему бы нет? Идея недурственная, — задумчиво проговорил Штайнберг. — В чем же загвоздка?

— В том, что в сказках подменыша всегда обнаруживают — зачастую, безутешной матери советуют варить яичную скорлупу в котелке. Заинтересовавшись, подменыш спрашивает, что она делает — но ведь маленький ребенок еще не умеет толком разговаривать! А когда женщина объясняет, он удивляется и выдает свой истинный возраст. После мать вынуждает фей его забрать, причем довольно болезненными для подменыша способами. Например, его могут прижечь раскаленной кочергой, или отхлестать крапивой, или бросить на навозную кучу. Вот феи и приходят за ним и возвращают матери ее настоящее дитя. Теперь понятно, почему это плохая идея?

— Но мы ж не будем навсегда менять, — не отступал вампир, — нам бы несколько ночей продержаться. Если мы найдем девушку, которая согласится заменить мою Берту на Балу…

— Не найдем! — убежденно сказал Леонард. — Никто не захочет впутываться в такую ав-вантюру.

— Отчего же не захочет? — подала голос Эвике. — Я могу.

Девушка шагнула вперед и сделала книксен, смущенно улыбаясь. Видно было, что ей неловко заговаривать с господами первой.

Штайнберг обошел вокруг Эвике, отмечая ее ясные голубые глаза, светлые, почти бесцветные брови и курносый носик. Округлое лицо было усыпано веснушками, крупными и яркими, как толченый кирпич. Девушка ничуть не походила на Берту. Наверное, поэтому ее совсем не жалко. Он взвесил на ладони ее косу, словно оценивая качество волос, посмотрел на Гизелу и довольно улыбнулся.